Новая евангелизация и святая литургия

Епископ-помощник Архиепархии Пресвятой Девы Марии в Астане Атаназий Шнайдер, Выступление на 4-й Встрече католического единства (Réunicatho), Париж, 15 января 2012 г.

Перевод: Сергей Шаулов

Чтобы правильно понять новую евангелизацию, необходимо сперва обратить наш взор на истинного Благовестиника, Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа, Слово Божие, ставшее Человеком. Сын Божий снизошел на землю, дабы загладить и искупить величайший грех, грех по преимуществу. Сей грех по преимуществу, который совершает человечество — отказ поклоняться Богу и отвести Ему первое, почетнейшее место. Этот грех состоит в конечном итоге в том, что Богу не уделяется внимание, что не чувствительности по отношению к тем вещам и подробностям, которые касаются поклонения Богу, этот грех состоит в отказе смотреть на Бога и преклонить колена перед Ним.

При таком отношении воплощение Бога вызывает неудобство, как неудобно реальное присутствие Бога в евхаристическом таинстве и центральность евхаристического Присутствия в церквах. Грешный человек желает сам занимать центральное положение как в интерьере храма, так и во время богослужения, хочет, чтобы его видели, чтобы замечали.

Вот почему евхаристического Иисуса, Бога Воплощенного, присутствующего в дарохранительнице, предпочитают теперь помещать сбоку. Даже образ Распятого посередине алтаря неудобен во время служения лицом к народу, потому что мешает видеть лицо священника. Итак, Распятие в центре и Иисус в Святых Дарах в центре – неудобны. Следовательно, крест и дарохранительница отнесены в сторону. Во время службы прихожане должны постоянно лицезреть священника, и тот с удовольствием устраивается буквально посреди дома Божия. И если случайно евхаристический Иисус все-таки оставлен в середине алтаря, поскольку министерство по охране исторических памятников, даже при атеистическом правлении, запретило Его переносить по причинам сохранения художественного наследия, священник на протяжении всей литургии без зазрения совести стоит к Нему спиной. Сколько раз отважные верные поклонники Христа, в простоте и смирении своем, восклицали: «Благословенны вы, департаменты охраны культуры! Вы хотя бы оставили нам Иисуса в центре нашего храма».

Только начиная с поклонения и прославления Бога Церковь может адекватно благовествовать слово Истины, то есть проповедовать Евангелие. Прежде чем миру услышать, как проповедует и возвещает царство Божие Христос, вечное Слово, ставшее плотью, Он сам молчал и поклонялся в течение тридцати лет. Это навсегда осталось законом жизни и деятельности Церкви и ее евангелизаторов. «В том, как относятся к литургии, решается судьба веры и Церкви», – сказал кардинал Ратцингер, наш нынешний Святой Отец Папа Бенедикт XVI. Второй Ватиканский Собор намеревался напомнить Церкви, какую реальность и какое действие должно занимать первое место в ее жизни. Вот почему первый соборный документ был посвящен литургии. В нем Собор дает нам следующие руководящие принципы: в Церкви, а значит – и в литургии, человеческое должно ориентироваться на божественное и подчиняться ему, как видимое – невидимому, действие – созерцанию, настоящее – будущему Граду, которого мы ищем (ср. «Sacrosanctum Concilium», 2). Наша земная литургия, согласно Второму Ватиканскому Собору, причастна небесной литургии святого града Иерусалима, будучи ее предвкушением (там же, 2).

Отсюда следует, что всё в отправлении Святой Мессы должно служить наиболее ясному выражению реальности Христова жертвоприношения, то есть молитвы поклонения, благодарения, искупления и ходатайства, которые вечный Первосвященник принес Своему Отцу. Обряд и все подробности Святой евхаристической Жертвы должны выстраиваться вокруг прославления Бога и поклонения Ему, подчеркивая главенство Христова присутствия, будь то в знаке или представлении Распятого, или в Его евхаристическом присутствии в дарохранительнице, но особенно – в момент пресуществления и святого причастия. Чем в большем почете всё это, тем менее человек занимает центральное место в богослужении, тем менее само богослужение похоже на закрытый кружок, а напротив – даже внешне открыто Христу, подобно процессии, направляющейся к Нему со священником во главе; тем вернее такое богослужение будет отражать принесенную Христом на кресте жертву поклонения, тем богаче будут духовные плоды от прославления Бога, получаемые участвующими, и тем более возвеличит их Бог. Чем больше священник и верные будут искать славы Божией, а не человеческой во время евхаристического богослужения и чем менее они будут стремиться к славе друг от друга, тем более Бог прославит их, допустив души их к более глубокому и плодотворному переживанию Славы и Достоинства Своей божественной жизни. Сейчас во многих местах земли много служится Месс, о которых можно было бы сказать, переиначив 9-й стих 113-го псалма: «Нам, Господи, нам, и имени нашему дай славу». Кроме того к таким богослужениям применимо слово Иисуса: «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин 5, 44).

Второй Ватиканский Собор опубликовал следующие принципы относительно литургической реформы:

1. Человеческое, временное, деятельное должны в литургии ориентироваться на божественное, вечное, созерцательное и быть им подчинены. («Sacrosanctum Concilium», 2)
2. Во время литургии должно поощрять осознание того, что земная литургия причастна литургии небесной («Sacrosanctum Concilium», 8).
3. Не должно быть никакой новизны, никакого новотворчества в литургических обрядах, особенно в обряде Святой Мессы, кроме как для истинной и несомненной пользы Церкви и при условии осторожного их введения, чтобы новые формы неким естественным образом вырастали из существующих («Sacrosanctum Concilium», 23)
4. Обряды Мессы должны быть таковы, чтобы священное было выражено четче. («Sacrosanctum Concilium», 21)
5. В литургии и при служении Святой Мессы должно сохранять латинский язык. («Sacrosanctum Concilium», 36 и 54).
6. Первенство в литургии принадлежит григорианскому пению («Sacrosanctum Concilium», 116)

Соборные отцы видели свою реформу продолжением реформы святого Пия Х («Sacrosanctum Concilium», 112 и 117) и слуги Божия Папы Пия XII, больше всего цитируя в литургической конституции его энциклику «Mediator Dei».

Папа Пий XII, среди прочего, оставил Церкви такой важный принцип литургической доктрины, как осуждение литургического археологизма, идеи которого во многом совпадают с положениями янсенистского Пистойского Собора 1786 года («Mediator Dei», пп. 63-64), напоминающими богословие Мартина Лютера.

Вот почему уже Тридентский Собор осудил протестантские литургические идеи, а именно – преувеличенное восприятие Евхаристии как трапезы в ущерб ее жертвенному характеру, отмену недвусмысленных знаков сакральности как выражения тайны литургии (Тридентский Собор, сессия XXII).

Доктринальные заявления церковного учительства, например декреты Тридентского Собора или энциклика «Mediator Dei», отражающие повсеместную литургическую практику тысячелетий, – это часть Святой Традиции, которую нельзя отбросить, не понеся большого духовного ущерба. Те же вероучительные положения о литургии повторил и Второй Ватиканский Собор, что очевидно, если обратиться к общим принципам богопочитания, изложенным в литургической конституции «Sacrosanctum Concilium».

В качестве конкретного примера ошибочных идей и практики археологизма Папа Пий XII приводит предложение придать алтарю форму стола («Mediator Dei», п. 62). Коли уже Папа Пий XII отвергал алтарь в форме стола, можно представить, что тем паче он отверг бы предложение служить Мессу как за столом «versus populum» – «лицом к народу»!

«Sacrosanctum Concilium» в параграфе 2 учит, что первенство в литургии должно принадлежать созерцанию, и что всё служение Мессы должно ориентироваться на небесные тайны (пп. 2 и 8), а это – точное повторение следующих слов Тридентского Собора: «Такова природа человека, что она не может легко возвыситься до созерцания Божественной Реальности без внешней помощи. Именно поэтому Церковь, благочестивая мать, установила некоторые обряды в Св. Мессе... ввела в обычай церемоний мистические благословения, освещение, каждение, одеяния и так далее, той же природы, что и обряды, полученные от авторитета и по преданию Апостолов. Тем самым, должным образом подчеркивается значение столь великой Жертвы и умы верных, с помощью этих видимых религиозных и благочестивых знаков, побуждаются к созерцанию невидимой Реальности» (сессия XXII, гл. 5).

Приведенные положения церковного учительства и особенно энциклики «Mediator Dei» были вне всякого сомнения признаны отцами Второго Ватиканского Собора полностью действительными; следовательно, они должны быть и сегодня полностью действительны для всех чад Церкви.

В письме к епископам Католической Церкви, которым Бенедикт XVI сопроводил свое послание Motu proprio «Summorum Pontificum» от 7 июля 2007 г., Папа делает важное заявление: «В истории литургии есть рост и развитие, но нет разрывов. То, что было священным прежним поколениям, остается священным и великим и для нас». В этой строчке папа выражает фундаментальный принцип литургии, которому следовали Тридентский Собор, Папа Пий XII и Второй Ватиканский Собор.

Если взглянуть без предвзятости и объективно на литургическую практику подавляющего большинства церквей по всему католическому миру, где используется ординарная форма Римского обряда, никто не сможет, положа руку на сердце, отрицать, что шесть принципов, упомянутых Вторым Ватиканским Собором, не соблюдаются совсем либо соблюдены лишь отчасти, несмотря на все заявления о том, что эта литургическая практика введена якобы по желанию Собора. Есть несколько конкретных пунктов, в которых современная литургическая практика ординарного чина Мессы представляет настоящий разрыв с неизменным на протяжении более чем тысячи лет литургическим обычаем. Вот пять литургических практик, которые можно назвать пятью ранами мистического литургического тела Христа. Ранами – потому что это насильственный разрыв с прошлым, потому что это затмевает жертвенный характер Мессы – а ведь он составляет центр и сущностный ее характер! – и вместо жертвы настаивает на том, что Месса – это трапеза; всё это уменьшает внешние знаки поклонения Богу, поскольку меньше подчеркивает тайну небесного и вечного.

Эти раны (за исключением одной – новых молитв оффертория) не были предусмотрены реформой ординарного чина Мессы, а появились лишь на практике – и появление их весьма прискорбно.

Первая и самая очевидная рана – то, когда во время жертвоприношения Мессы священник стоит лицом к верным, в особенности во время евхаристической молитвы и пресуществления, в самый возвышенный и священный момент поклонения, которое мы должны воздавать Богу. Эта внешняя форма больше напоминает форму, присущую докладу, уроку или пиру. Речь идет о форме замкнутого в себе круга. Эта форма не присуща молитве и ещё в меньшей степени моменту поклонения. Эта форма обряда никоим образом не была желанна Вторым Ватиканским Собором, и как такова эта форма никогда не была рекомендована учительством послесоборных Пап. В предисловии к полному собранию своих сочинений папа Бенедикт XVI пишет: «Идея о том, что священник и верные должны взирать друг на друга, родилась у модернистов и совершенно чужда христианской традиции. Священник и собрание не обращают молитву друг к другу, они молятся Господу. Вот почему во время молитвы они смотрят в одном направлении: либо на восток, как на космический символ возвращения Господа, либо – там где это невозможно – на образ Христа в апсиде, на крест или просто вверх». Форма обряда, при которой все смотрят в одном направлении (conversi ad orientem, ad Crucem, ad Dominum — обращены к востоку, ко Кресту, ко Господу), упоминается даже в рубриках нового чина Мессы (Ordo Missae, пп. 25, 133 и 134). Так называемое служение «versus populum» («лицом к народу»), без сомнения, не соответствует идее Святой Литургии, как она выражена в декларации «Sacrosanctum Concilium», пп. 2 и 8.

Вторая рана – это подача Причастия в руку, что распространено практически во всем мире. Этот способ причащения не только никоим образом не упомянут соборными Отцами, но введен несколькими епископами в прямом противоречии с требованиями Святого Престола и отрицательными результатами консультирования большинства епископата в 1968 году. Лишь позже Павел VI был вынужден его узаконить – и то лишь при особых условиях. Начиная с торжества Святейшего Тела Христова 2008 года Папа Бенедикт XVI подает причастие верным, только стоящим на коленях и в уста, причем не в одном лишь Риме, но и во всех местных церквах, куда он приезжает с визитом. Тем самым он дает всей Церкви ясный пример практического учительства по литургическому вопросу. Если квалифицированное большинство епископата через три года после Собора отклонило причащение в руку как вредное, соборные Отцы тем более поступили бы так же!

Третья рана – это новые молитвы на приношение даров. Они представляют собой совершенно новое произведение и никогда в Церкви не использовались. Молитвы эти выражают не столько тайну крестного жертвоприношения, сколько — вкушения трапезы, и напоминают молитвы иудейского ужина в шаббат. В многовековой традиции Церкви Запада и Востока молитвы оффертория всегда ясно говорили о тайне крестной жертвы (см., напр.: Поль Тиро, «История молитв оффертория в Римской литургии с VII по XVI век», Рим, 1985). Такое абсолютно новое молитвотворчество несомненно противоречит ясной формулировке Второго Ватиканского Собора, который напоминает: «Innovationes ne fiant… novae formae ex formis iam exstantibus organice crescant» («Sacrosanctum Concilium», 23)¹.

Четвертая рана – полное исчезновение латыни в огромном большинстве евхаристических богослужений ординарной формы по всему католическому миру. Это – прямое нарушение постановлений Второго Ватиканского Собора.

Пятая рана – исполнение женщинами литургических служений чтеца и аколита, а также исполнение этого служения лицами в мирской одежде, входящим в пресвитерий непосредственно из мирянской части храма. Этот обычай никогда в Церкви не существовал или, по крайней мере, никогда не приветствовался. Он сообщает католической Мессе внешний облик чего-то неформального, образ и стиль скорее светского мероприятия. Второй Никейский собор уже в 787 году запретил такую практику, предписывая следующее правило: «Непосвященному не позволено совершать чтение с амвона во время Святой Литургии» (кан. 14). Эта норма постоянно соблюдалась в Церкви. Совершать чтение во время Мессы имели право только субдиаконы или чтецы. Если чтецов и аколитов нет, их могут заменить мужчины или мальчики в литургических одеждах, но не женщины, принимая во внимание, что мужской пол, в силу несакраментального посвящения чтецов и аколитов, символически представляет последнюю оставшуюся связь с малыми чинами церковнослужителей. Тексты Второго Ватиканского Собора никоим образом не упоминают ни отмену малых чинов и субдиаконата, ни введение новых служений. В «Sacrosanctum Concilium», п. 28 Собор проводит различие между «minister» («служитель») и «fidelis» («верный») во время богослужения, и определяет, что тот и другой имеют право делать только то, что им полагается по природе литургии. Пункт 29 упоминает «ministrantes», то есть алтарных прислужников, которые не получили никакого посвящения или рукоположения. В противоположность им, согласно юридическим терминам эпохи, есть «ministri», то есть те, кто рукоположен в сан, высший или малый.

В motu proprio «Summorum Pontificum» Папа Бенедикт XVI разъясняет, что обе формы Римского обряда должны рассматриваться и соблюдаться с одинаковым уважением, потому что Церковь до и после Собора – одна и та же. В приложенном к motu proprio сопроводительном письме Папа пожелал, чтобы в новой форме проявилась, «ярче, чем это было до сих пор, сакральность, привлекающая многих к старой форме употребления Римского обряда».

Четыре литургических раны, четыре неудачных обычая – богослужение «versus populum», раздача Причастия в руки, общий отход от латыни и григорианского пения и вторжение женщин в служения чтеца и аколита – не имеют ничего общего с ординарной формой Мессы и противоречат литургическим принципам Второго Ватиканского Собора.

Будь эти обычаи упразднены, мы вернулись бы к настоящему литургическому учительству Второго Ватиканского Собора. И тогда обе формы Римского обряда весьма сблизились бы, так, что, по крайней мере, внешне не пришлось бы констатировать разрыв между ними и, соответственно, разрыв между дособорной и послесоборной Церковью. Что до новых молитв оффертория, было бы желательно, чтобы Святой Престол заменил их соответствующими молитвами экстраординарной формы или, по крайней мере, чтобы он позволил священнику использовать таковые молитвы ad libitum – по собственному усмотрению. Таким образом мы избежали бы не только внешнего, но и внутреннего разрыва между обеими формами. Большинство соборных Отцов не желало разрыва в литургии, о чем свидетельствуют акты Второго Ватиканского Собора; ведь за две тысячи лет истории литургии в Святой Церкви никогда не было литургического разрыва и, следовательно, он и теперь не должен был возникнуть. Напротив – здесь, как и в учительстве Церкви, должна существовать преемственность.

Пять ран на литургическом теле Церкви требуют исцеления. Они – разрыв, сравнимый с Авиньонским изгнанием. Положение резкого разрыва в столь важном аспекте видимой жизни Церкви – тогда это было отсутствие Пап в Риме, а сегодня – зримое несоответствие между до- и послесоборной литургией – такое положение требует исцеления.

Поэтому нам нужны сегодня новые святые, нужна новая Екатерина Сиенская, а то и не одна. Нам нужен «vox populi fidelis», глас верного народа, требующий устранить этот разрыв. Но трагизм истории в том, что сегодня, как прежде во время Авиньонского плена, подавляющее большинство духовенства, главным образом – высшего духовенства, удовлетворено этим изгнанием, этим разрывом.

Прежде, чем ожидать действенных и долговременных плодов новой евангелизации, нужно, чтобы процесс обращения начался внутри самой Церкви. Как можно призвать других обратиться, если среди самих призывающих не произошло еще никакого убедительного обращения к Богу, ибо в литургии они недостаточно обращены к Богу как внутренне, так и внешне? Самую большую тайну веры, наиболее возвышенный акт поклонения – жертву Мессы, жертву поклонения Христа – совершают в закрытом кругу, смотря друг на друга.

Недостает необходимого «conversio ad Dominum» даже внешне, физически. Ибо во время литургии со Христом обращаются так, как если бы Он не был Богом; не совершают ясных знаков того поклонения Ему, какое надлежит приносить Богу и только Богу: потому уже, что верные получают Святое Причастие стоя и потому, что они берут Его в руки как обычную пищу, и, ухватив пальцами, сами себе кладут Его в уста. Здесь – опасность некоего евхаристического арианства или полу-арианства.

Одним из необходимых условий плодотворной новой евангелизации было бы свидетельство всей Церкви в области публичного литургического культа при соблюдении как минимум двух аспектов Богопочитания, а именно:

1. Чтобы на всей земле Святую Мессу служили – также и в ординарной форме – обратившись ко Господу («conversio ad Dominum») внутренне и, неизбежно также и внешне.
2. Чтобы верные преклоняли колена перед Христом в момент принятия Святого Причастия, как о том говорит святой Павел, требуя преклонить колена перед Именем и перед Персоной Христа (см. Фил. 2:10), и чтобы принимали Его с наивысшей любовью и наивысшим возможным почтением, каковые Ему и полагаются как Богу истинному.

Слава Богу, Папа Бенедикт XVI начал процесс возвращения из литургического Авиньонского пленения двумя конкретными мерами, а именно – motu proprio «Summorum Pontificum» и восстановлением традиционного обряда причащения.

Нужно еще много молитв и, возможно, нужна еще новая святая Екатерина Сиенская, чтобы последовали другие шаги, чтобы исцелены были пять ран на литургическом и мистическом теле Церкви и чтобы Богу поклонялись в литургии с той любовью, тем уважением, тем чувством возвышенного, которые всегда были данностью Церкви и ее учительства, особенно ясно выраженной деяниями Тридентского Собора, Папой Пием XII в энциклике «Mediator Dei», Вторым Ватиканским Собором в конституции «Sacrosanctum Concilium» и Папой Бенедиктом XVI в его богословии литургии, в его практическом литургическом учении и в вышеупомянутом motu proprio.

Никто не может благовествовать, сперва не поклонившись, или даже – не пребывая в постоянном поклонении и не отдавая Богу, евхаристическому Христу, первенства в своем служении и во всей своей жизни. Действительно, говоря словами кардинала Йозефа Ратцингера: «Отношением к литургии решается судьба веры и Церкви».

¹ Буквально: «Нововведений да не будет... новые формы пусть органически вырастают из уже существующих».